Бессменный часовой - 9 лет под землей.

Представьте, что вас заперли в подвале. У вас есть еда, есть вода, но нет света и не с кем поговорить. Разве что с крысами. Сколько вы выдержите? Три дня? Неделю?
Есть одна почти невероятная история, относящаяся к событиям 1-й мировой войны, которая повествует о простом русском солдате, который в подземелье одной из русских крепостей провел долгих девять лет. При отступлении в августе 1915 года, все, что можно было эвакуировать - тяжелое вооружение, боеприпасы, было вывезено, а сама крепость взорвана. В одном из казематов во время взрыва, был завален солдат – часовой подземного склада.

 Чтобы вникнуть в обстоятельства рождения этой легенды, надо вернуться в события, которые произошли через 40 лет после описываемого эпизода, когда в начале 50-х годов в Брест приехал фронтовик, писатель и журналист Сергей Сергеевич Смирнов.

После войны о подвиге Брестской крепости еще никто в стране не знал – видимо трудно было объяснить, почему бессмертный гарнизон крепости продолжал сражаться тогда, когда фронт уже укатился далеко на восток.

Герои, которым удалось выжить после плена, в лучшем случае не были ничем награждены, а часть из них, пройдя через плен немецкий, оказались в лагерях советских. Именно Смирнову мы обязаны тем, что великий подвиг этих людей стал известен всей стране. Он раскопал и восстановил ход обороны крепости, а ее защитникам вернул доброе имя.

Благодаря ему, крепость не была разобрана по кирпичикам, а на ее территории был создан великолепный мемориальный комплекс.

Именно в то время к Смирнову стали стекаться разрозненные и часто противоречивые сведения о бессменном часовом. Причем в качестве места заточения часового назывались сразу несколько крепостей – Брест, Пшемысль (Перемышль), Ивангород  и Осовец.

В результате его расследования, уже после выхода его книги «Брестская крепость», появился очерк «Бессменный часовой, пока еще легенда», в котором описан ход его журналистского расследования, включая нелепые и ложные версии корреспондентов и промежуточные выводы самого писателя.

Я впервые прочитал его еще мальчишкой в конце 60-х годов в цикле «Рассказы о неизвестных героях», и начинался он так: «Эта давняя и полулегендарная история в отличие от других рассказов, собранных в настоящей книге, не имеет отношения к Великой Отечественной войне, — она произошла почти сорок лет назад. Но ее историческая судьба, как и судьба тех подвигов, о которых пойдет речь дальше, сложилась несправедливо. И само событие, удивительное, единственное в своем роде, и имя героя, совершившего этот подвиг, до сих пор неизвестны народу. И не столько соблазн рассказать необычный случай, сколько желание помочь исправить эту несправедливость заставляет автора познакомить читателя с историей бессменного часового.»

Людей, которые писали и лично рассказывали Смирнову было довольно много и этим объясняется то, что в их рассказах, иногда присутствуют факты, противоречащие друг другу.
В тоже время значительная часть собранного материала позволила частично восстановить ход событий.

Поскольку из всех русских крепостей именно Осовцу досталась самая тяжелая и трагическая доля, то в легенде речь скорее всего идет именно о ней – именно к такому выводу приходит в конце очерка Смирнов.  Хотя лично ему очень хотелось, чтобы эти события произошли в Бресте. Крепость выдержала почти годичную осаду, с августа 1914 по август 1915 года - три массированных штурма. По существу Осовец,  это как и Брестская,  крепость-герой ,только другой, забытой войны.  

Знаменитая «атака мертвецов», когда несколько десятков отравленных русских солдат обратили в бегство 7000 солдат противника, произошла именно здесь.

После окончания Первой Мировой Войны крепость Осовец, как и многие другие русские крепости, оказалась на территории Польши и 1924 году польские военные инспектировали доставшееся им хозяйство на предмет дальнейшего использования по прямому назначению. Тогда же при разборе завалов и был обнаружен русский солдат, пробывший в подземном заточении 9 лет.

Чтобы не пересказывать приведу выдержки из очерка, которые позволят представит некоторые эпизоды этой, на первый взгляд невероятной истории, что называется из первых уст:
«Кое-что успели вывезти в тыл, а остальное перед эвакуацией города было приказано взорвать, как и часть крепостных и фортовых укреплений, которые противник мог бы использовать в своих интересах. ….Среди прочих остался невывезенным и большой интендантский склад, находившийся где-то в окрестностях города. Он был расположен вблизи одного из фортов крепости в глубоких подземных казематах, и в нем хранились обильные запасы продовольствия, солдатского обмундирования и белья.»

Спустя 9 лет…

«…уже вскоре солдаты наткнулись на каменный свод подземного тоннеля. Была пробита широкая дыра, и в темноту склада спустился с факелом унтер-офицер.
И тогда произошло нечто невероятное.
Прежде чем унтер-офицер успел сделать несколько шагов, откуда-то из темной глубины тоннеля гулко прогремел твердый и грозный окрик:
— Стой! Кто идет?

В наглухо засыпанном подземном складе, куда в течение девяти долгих лет не ступала нога человека, охраняя его, стоял на посту часовой.

Унтер остолбенел. Мысль о том, что в этом заброшенном подземелье может быть живой человек, казалась совершенно невозможной, и он решил, что имеет дело с чертовщиной. Перепуганный, он поспешил выбраться наверх, к ожидавшим его товарищам, где получил должную взбучку от офицера за трусость и дурацкие выдумки Приказав унтеру следовать за ним, офицер сам спустился в подземелье.

И снова, едва лишь поляки двинулись по сырому и темному тоннелю, откуда-то спереди, из непроницаемо-черной мглы так же грозно и требовательно прозвучал окрик часового:
— Стой! Кто идет?
Вслед за тем в наступившей тишине явственно лязгнул затвор винтовки. Часовой стоял на посту и нес свою службу в строгом соответствии с воинским уставом.

Подумав и справедливо рассудив, что нечистая сила вряд ли стала бы вооружаться винтовкой, офицер, хорошо говоривший по-русски, окликнул невидимого солдата и объяснил, кто он и зачем пришел. Ответ был совершенно неожиданным: часовой заявил, что его поставили сюда охранять склад и он не может допустить никого в подземелье, пока его не сменят на посту.

Тогда ошеломленный офицер спросил, знает ли часовой, сколько времени он пробыл здесь, под землей.
— Да, знаю, — последовал ответ. — Я заступил на пост девять лет назад, в августе тысяча девятьсот пятнадцатого года.
Это казалось сном, нелепой фантазией, но там, во мраке тоннеля, был живой человек, русский солдат, простоявший в карауле бессменно девять лет,

Начались долгие переговоры. Часовому объяснили, что произошло на земле за эти девять лет, рассказали, что царской армии, в которой он служил, уже не существует, и назвали фамилию его бывшего начальника — интендантского полковника, указавшего местонахождение склада. Только тогда он согласился покинуть свой пост.
Солдаты помогли ему выбраться наверх, на летнюю, залитую ярким солнцем землю. Прежде чем они успели рассмотреть этого человека, часовой громко закричал, закрывая лицо руками. Лишь тогда поляки вспомнили, что он провел девять лет в полной темноте и что надо было завязать ему глаза, перед тем как вывести наружу. Теперь было уже поздно — отвыкший от солнечного света солдат ослеп.

Его кое-как успокоили, пообещав показать хорошим врачам. Тесно обступив его, польские солдаты с почтительным удивлением разглядывали этого необычного часового.
Густые темные волосы длинными, грязными космами падали ему на плечи и на спину, спускались ниже пояса. Широкая черная борода спадала до колен, и на заросшем волосами лице лишь выделялись уже незрячие глаза. Но этот подземный Робинзон был одет в добротную шинель с погонами, и на ногах у него были почти новые сапоги.

Кто-то из солдат обратил внимание на винтовку часового, и офицер взял ее из рук русского, хотя тот с явной неохотой расстался с оружием. Обмениваясь удивленными возгласами и качая головами, поляки рассматривали эту винтовку.
То была обычная русская трехлинейка образца 1891 года. Удивительным был только ее вид. Казалось, будто ее всего несколько минут, назад взяли из пирамиды в образцовой солдатской казарме: она была тщательно вычищена, а затвор и ствол заботливо смазаны маслом. В таком же порядке оказались и обоймы с патронами в подсумке на поясе часового. Патроны тоже блестели от смазки, и по числу их было ровно столько, сколько выдал их солдату караульный начальник девять лет назад, при заступлении на пост. Польский офицер полюбопытствовал, чем смазывал солдат свое оружие.
— Я ел консервы, которые хранятся на складе, — ответил тот, — а маслом смазывал винтовку и патроны.
И солдат рассказал откопавшим его полякам историю своей девятилетней жизни под землей.

В день, когда был взорван вход в склад, он стоял на посту в подземном тоннеле. Видимо, саперы очень торопились — немцы уже подходили к Бресту, — и, когда все было готово к взрыву, никто не спустился вниз проверить, не осталось ли в складе людей. В спешке эвакуации, вероятно, забыл об этом подземном посту и караульный начальник. А часовой, исправно неся службу, терпеливо ожидал смены, стоя, как положено, с винтовкой к ноге в сырой полутьме каземата и поглядывая туда, где неподалеку от него, сквозь наклонную входную штольню подземелья, скупо сочился свет веселого солнечного дня. Иногда до него чуть слышно доносились голоса саперов, закладывающих у входа взрывчатку. Смена задерживалась, но часовой спокойно ждал.

И вдруг там, впереди, раздался глухой сильный удар, больно отозвавшийся в ушах, землю под ногами солдата резко встряхнуло, и сразу же все вокруг окутала непроглядная, густая тьма.

Что испытал этот человек, когда весь страшный смысл происшедшего дошел до его сознания? То ли кинулся он, спотыкаясь и ударяясь в темноте о стены, туда, где был выход, пока не наткнулся на свежий завал, только что плотно отгородивший его от света, от жизни, от людей? То ли в отчаянии и в бешенстве он кричал, зовя на помощь, посылая проклятия тем, кто забыл о нем, заживо похоронив в этой глубокой могиле? То ли уравновешенный, закаленный характер бывалого солдата заставил его более спокойно отнестись к тому, что произошло? И, быть может, убедившись в непоправимости случившегося, он привычно свернул солдатскую козью ножку и, затягиваясь едким махорочным дымком, принялся обдумывать свое положение.

Впрочем, если даже солдат на какое-то время поддался понятному в таких условиях отчаянию, он вскоре должен был понять, что сделать уже ничего нельзя, и, конечно, прежде всего стал знакомиться со своим подземным жильем.
В складе были большие запасы сухарей, консервов и других самых разнообразных продуктов. Если бы вместе с часовым тут, под землей, очутилась вся его рота, то и тогда этого хватило бы на много лет. Можно было не опасаться — смерть от голода не грозила ему. Здесь оказались даже махорка, спички и много стеариновых свечей.

Тут была и вода. Вокруг Бреста немало болотистых, сырых мест, и грунтовые воды здесь находятся недалеко от поверхности земли. Стены подземного склада всегда были влажными, и кое-где на полу под ногами хлюпали, лужи. Значит, и жажда не угрожала солдату. Сквозь какие-то невидимые поры земли в склад проникал воздух и дышать можно было без труда. А потом солдат обнаружил, что в одном месте в своде тоннеля пробита узкая и длинная вентиляционная шахта, выходящая на поверхность земли. Это отверстие, по счастью, осталось не совсем засыпанным, и сквозь него вверху брезжил мутный дневной свет.

Итак, у замурованного в подземелье солдата было все необходимое, чтобы поддерживать свою жизнь неограниченно долгое время. Оставалось только ждать и надеяться, что рано или поздно русская армия возвратится в Брест и тогда засыпанный склад раскопают, а он снова вернется к жизни, к людям. Но в мечтах об этом он, наверно, никогда не думал, что пройдет столько лет, прежде чем наступит день его освобождения.

Но, быть может, за эти годы солдат делал какие-нибудь попытки самостоятельно выбраться наружу, прокопать себе ход на поверхность земли? Говорят, будто у него были щтык и нож, и, судя по тому, что мы знаем о нем, он обладал деятельным и, упорным характером. Вряд ли он сидел сложа руки в течение девяти лет и пассивно ожидал, когда придет помощь. Были ли такие попытки и почему они потерпели неудачу — пока остается неизвестным.

Самое живое воображение было бы бессильным представить себе, что перечувствовал и передумал подземный узник за эти девять лет. В вечном мраке его темницы время должно было тянуться нестерпимо медленно. А он был наедине с собой, со своей памятью, хранившей, видимо, лишь немногочисленные события сравнительно небогатой биографии еще совсем молодого человека. Сколько бессчетных раз за эти годы должна была снова и снова пройти перед ним прожитая жизнь, во всех своих мельчайших подробностях — и тех, что помнились, и тех, что, будучи забытыми, вспоминались ему лишь теперь! С какой яркостью в этой кромешной тьме вставали в его представлении дорогие ему лица родных и близких людей, товарищей-солдат! Как, боясь забыть живую речь, часами разговаривал он вслух с этими призраками своей памяти или с самим собой! Как в глубокой могильной тишине подземелья, куда не проникал ни один отзвук великих исторических событий, свершавшихся на земле, он порой мучительно старался представить себе, что произошло за это время там, наверху. Но какие бы предположения ни приходили на ум солдату, он не мог предугадать главного, что случилось в мире, и не знал, что на третий год своей подземной жизни он стал советским человеком, гражданином нового, социалистического государства.

Однако в его подземной жизни были свои события, нарушавшие однообразное течение времени и подвергавшие его иногда нелегким испытаниям.
Как уже говорилось, на складе хранились запасы стеариновых свечей, и первое время солдат мог освещать свое подземелье.

Рассказывают, что однажды ночью горящая свеча вызвала пожар, и, когда часовой проснулся, задыхаясь в густом дыму, склад был охвачен пламенем. Ему пришлось вести отчаянную борьбу с огнем. В конце концов, обожженный и полузадохшийся, он все же сумел потушить пожар, но при этом сгорели оставшиеся запасы свечей и спичек, и отныне он был обречен на вечную темноту.

А потом ему пришлось начать настоящую войну, трудную, упорную и изнурительно долгую. Он оказался не единственным обитателем подземелья — на складе водились крысы. Сначала он даже обрадовался тому, что здесь, кроме него, были другие живые существа. Но крысы плодились с такой ужасающей быстротой и вели себя так дерзко, что вскоре возникла опасность не только для складских запасов, но и для него самого. Тогда он стал истреблять крыс.
В непроницаемой темноте подземелья борьба человека с быстрыми, проворными хищниками была слишком неравной и трудной. Но человек научился различать своих невидимых врагов по шороху, по запаху, невольно развивая в себе острое чутье животного, и ловко подстерегал крыс, убивал их десятками и сотнями. Но они плодились еще быстрее, и эта война, становясь все более упорной, продолжалась в течение всех девяти лет, вплоть до того дня, когда солдат вышел наверх,

Говорит, что у подземного часового был свой необыкновенный календарь. Каждый день, когда наверху, в узком отверстии вентиляционной шахты, угасал бледный лучик света, солдат делал на стене подземного тоннеля зарубку, обозначающую прошедший день. Он вел счет даже дням недели, и в воскресенье зарубка на стене была длиннее других. А когда наступала суббота, он, как подобает истому русскому солдату, свято соблюдал армейский "банный день". Конечно, он не мог помыться — в ямах-колодцах, которые он вырыл ножом и штыком в полу подземелья, за день набиралось совсем немного воды, и ее хватало только для питья. Его еженедельная "баня" состояла в том, что он шел в отделение склада, где хранилось обмундирование, и брал из тюка чистую пару солдатского белья и новые портянки.
Он надевал свежую сорочку и кальсоны и, аккуратно сложив свое грязное белье, клал его отдельной стопой у стены каземата. Эта стопа, растущая с каждой неделей, и была его календарем, где четыре пары грязного белья обозначали месяц, а пятьдесят две пары — год подземной жизни. Когда настал день его освобождения, в этом своеобразном календаре, который уже разросся до нескольких стоп, накопилось больше четырехсот пятидесяти пар грязного белья. Вот почему часовой так уверенно ответил на вопрос польского офицера, сколько времени он провел под землей.
Обо всем этом и, конечно, о многих других подробностях своей девятилетней жизни в подземелье солдат рассказал откопавшим его полякам.»

Имя героя, по целому ряду причин, так и осталось неизвестным, но у самого Сергея Смирнова, после проведенного расследования, в реальности существования забытого часового сомнений не было: «Сейчас у меня нет никаких сомнений в истинности самого события. Оно остается легендарным, поскольку я пока еще не могу сообщить имени героя. Для этого предстоит провести нелегкие и видимо, долгие розыски. Я до сих пор не смог заняться ими, но надеюсь сделать это в близком будущем.»

Как я уже писал до этого, этот очерк произвел на мой детский и восприимчивый ум такое сильное впечатление, что поиск ответов на исторические загадки стал важной частью моей жизни и на всю жизнь предопределил вектор моих интересов. Не будет преувеличением сказать, что тем, чем я сегодня занимаюсь, снимая приключенческий исторический цикл Русский след, я обязан Сергею Сергеевичу Смирнову и его очерку о бессменном часовом. Многие годы я мечтал, что однажды возьмусь за эту тему и попытаюсь закончить работу Смирнова, раскрыв имя этого человека. Ну или по крайней мере, соберусь туда, где родилась эта легенда и возможно стану чуть ближе к ее разгадке.

Я никогда, как и Смирнов, не сомневался в его реальности, поскольку меня ничуть не удивляет, почему имя солдата не сохранилось в истории.

Прежде чем рассказать о нашей экспедиции по подземельям трех русский крепостей (Брестской, Гродненской и Осовецкой), стоит пояснить, почему при такой сенсационной фабуле, это событие так и осталось малоизвестным, а имя героя мы так до сих пор и не знаем.

Достоверно известно, что советские газеты и журналы кое что все же публиковали. Но это были, как правило, перепечатки польских газет и журналов середины 20-х годов и в них присутствует фантазии  авторов, которые, не имея достоверной информации, пытались ее додумать самостоятельно, придумывая все новые детали, давая герою различные имена и даже национальности – многим фантазерам хотелось, чтобы такой человек был именно их земляком. Большая часть публикаций на эту тему в советской прессе стали появляться уже 60-е годы, как я ее называю третья волна, где достоверности еще меньше.

Почему в СССР возвращение героя на родину, а он по его просьбе был возвращен в Россию, не получило должной огласки? Основная причина одна – это была чужая война, и на ней не было героев! Страна строила Новый Мир, а старый, пусть и героический – не их история. Стране были нужны свои герои, которые в изобилии появлялись в ходе гражданской войны, коллективизации и освоении Арктики. Хотя по моему глубокому убеждению в гражданской войне героев быть не может!

Из Великой война стала Империалистической, и была вычеркнута из памяти на долгие десятилетия. Не осталось даже воинских кладбищ того времени, а ведь это была долгая и очень кровопролитная война!

Но исключения были – небольшие заметки в советской прессе появлялись и что примечательно, этот невероятный случай даже послужил основой при создании в 1929 году последнего фильма  эпохи немого кино, режиссёра Фридриха Эрмлера «Обломок империи» -  «он  «умер»  при царе, а «воскрес» при социализме.»

Так где же тогда была, а возможно и остается,  достоверная информация? Вероятно в Польше – именно там был обнаружен солдат и первые публикации в прессе появились именно там. Но проблема заключалась в том, что в 20-е годы Польша была отнюдь не дружественным для СССР государством. А в 1939 году она была разделена, оккупирована, разрушена, сильно пострадала от войны и многие архивы и источники информации были навсегда утеряны.

Сергей Сергеевич Смирнов собирался вернуться к этой теме, продолжить расследование и узнать имя неизвестного героя забытой войны. Собственно на этой ноте очерк и заканчивается. Но очерк так и остался незавершенным. Почему?

Для начала стоило выяснить, почему эта работа так и не была завершена. И получив ответ на этот вопрос, возможно возобновлять поиски не имело бы смысла - Смирнов запросто мог обнаружить  свидетельства, опровергающие эту легенду.
Поэтому я отправился за ответом к журналисту Константину Сергеевичу Смирнову, сыну Сергея Сергеевича Смирнова.

Смирнов младший обнадежил – папа не закончил расследование, поскольку был слишком увлечен темой Брестской крепости, полагая это делом жизни, а тему бессменного часового посчитал на тот момент исчерпанной….потом он тяжело заболел и в 1976 умер. История о часовом так и осталась незаконченной.

Среди тех, с кем мне пришлось общаться в течении нескольких лет по этой теме, мнения на счет реальности нашей легенды, очень разные – кто то считает, что в этом что то есть, что у легенды есть реальная подоснова, кто то считает эту легенду мифом.  Константин Сергеевич относится к первой и самой многочисленной категории, полагая, что основания продолжать поиск есть.

И путь мой лежал туда, откуда эта история началась – в Брест.
Большая часть тех, кто читал о Брестской крепости и даже бывал там, полагают, что крепость это в основном цитадель - центральное укрепление, где находится мемориальный комплекс.  Это не совсем так, а вернее вовсе не так  - весь комплекс это не только центральное укрепление почти 2 км в окружности,  а еще два кольца фортов, 32 и 45 километров к окружности каждое.

Началась постройка крепости еще в 1833 году. а основные строительные работы закончены в 1842 году. Уже тогда крепость поражала современников размахом строительства и его стоимостью – Николай Первый, в бытность которого и по чьему указу крепость была заложена, умопомрачительную стоимость ее сооружения комментировал так: « Кирпич этот сделан из чистого золота, по крайней мере я так за него платил.»

Но уже после этого, крепость еще дважды модернизировалась и достраивалась – первый раз 1864—1888 годах по проекту Эдуарда Ивановича Тотлебена, талантливого инженера, героя обороны Севастополя и второй раз в канун Первой Мировой войны, в 1913 году.  

Можете себе только представить, какое огромное количество подземных коммуникаций было построено на почти век строительства. Причем часть крепостных сооружений существуют только под землей – верхняя часть давно разрушена и ее можно найти только с помощью старой карты либо специалиста.

Такого например как Дмитрий Бородаченков, лидера местного диггерского клуба, знающего подземные коммуникации Брестской крепости лучше чем свою квартиру, что позволяет ему время от времени делать открытия.

За 18 лет поиска ему приходилось находить в различных частях этого комплекса останки советских солдат, а несколько лет назад в одном из подземных казематов он даже обнаружил склад или скорее схрон женской обуви, которая, судя по биркам на коробках, была оставлена контрабандистами еще в 50-х годах. Остается загадкой, почему за товаром так никто и не пришел.

Впрочем это не важно, важно другое  – подземелья этой крепости, да скорее всего не только этой, все еще хранят свои тайны.    
Дмитрий утверждает, что годы исследования не находил следов пребывания бессменного часового в тех частях крепости, которую ему удалось обследовать. Никаких зарубок на стенах или чего то похожего. Вместе с ним мне удалось проникнуть в подземелья трех фортов, расположенных на значительном расстоянии друг от друга и построенных в разные периоды.

Помимо того, что подземелья обширны, иногда в два, а то и три яруса, вывод который напрашивается – при наличии пищи выжить в таких условиях можно. Вентиляция очень хорошая, температура никогда не опускается ниже  +7 градусов С, да и с водой больших проблем нет – конденсат и грунтовые воды просачиваются сквозь толщу бетона и  скапливаются в углублениях пола.

Да и обитателей хватает – некоторые форты облюбовали колонии летучих мышей. А вот полчищ крыс, встретить не пришлось – поскольку нет ни еды ни обмундирования, как в легенде, как и повода облюбовать эти подземелья. Еще местами произрастают небольшие грибочки – на вид и запах вполне приличные. Возможно, что они съедобны, но пробовать мы не решились.

Естественно  утверждая, что выжить в подземелье можно, я не беру в расчет фактор психологический – трудно себе даже представить, как может выжить человек в одиночестве и почти полной темноте! Вероятно он жил надеждой, что его обнаружат.

От мысли, что тебе предстоит провести в подземелье 9 лет…..вот от этого действительно можно сойти с ума.  
Те, кто читал о защите Брестской крепости в июне 1941 года знают, что отдельные очаги обороны были зафиксированы даже в конце июля, но мало кто знает, что согласно свидетельств, которые обнаружил  Смирнов в ходе своего расследования, последний защитник крепости  сопротивлялся до апреля 1942 года.

Лариса Бибик, зам директора музейного комплекса утверждает, что им удалось найти дополнительную информацию по этой легенде, которая позволяет дать однозначный ответ – это больше не легенда, а факт, последний защитник крепости сумел продержаться 10 месяцев. Причем очевидно, что таких запасов еды как у бессменного часового у него не было, но он сумел продержаться и сдался когда у него остался один патрон. Правда имя героя так и осталось неизвестным. Я бы очень дорого дал, чтобы узнать его имя и выяснить кем был этот человек!  

Тот материал, который сумел собрать Сергей Сергеевич Смирнов, в том числе и по бессменному часовому в данный момент раздроблен, а частично уничтожен. Причем оказалось им самим.

Единственный человек, который мог бы пролить свет на некоторые эпизоды нашей истории – Татьяна Михайловна Ходцева.  Она  ближайший соратник Смирнова, практически член семьи, старейший сотрудник музея Брестской крепости, которая вместе со Смирновым собирала материалы по обороне крепости. Целый год она отказывалась от встречи и наконец, согласилась ответить на вопросы, причем сделать это на камеру.

Она убеждена, что история не миф и продолжать поиск надо в Польше. Правда рассказала очень странную историю. В 1975 году незадолго до смерти, уже будучи больным Смирнов вызвал Ходцеву в Москву и в ее присутствии сжег целый чемодан писем и архивных материалов – «после меня, этого никому уже не прочесть». Что было в том чемодане, были ли там материалы, относящиеся к поиску бессменного часового, мы этого уже никогда не узнаем! А жаль!  

Наш путь лежал в Польшу, в Осовецкую крепость. Человек, который нам мог бы нам помочь – крупнейший в Польше специалист по фортификации Анатоль Вап. У него есть документы по бессменному часовому и масса других не менее интересных материалов, но несмотря на наши договоренности (переговоры мы начали еще за год до поездки) в самый последний момент, когда мы уже пересекли польскую границу, он от встречи уклонился. Толи действительно был очень занят, а скорее всего, сказался фактор политический  - пан Вап, помимо всего, является еще начальником управления культуры Подляшского воеводства.

Так что пришлось рассчитывать только на себя - запастись фонарями и попытаться обследовать крепость самим.
Форты Осовца находятся среди бескрайних болот полесья, и попадая сюда возникает вопрос – кто и зачем решил построить здесь крепость, и почему немцы потратили целый год, чтобы ее взять?

На этот вопрос есть довольно логичный ответ - через это место проходит кратчайший, да в общем-то, и единственный путь от Берлина и Вены на Санкт-Петербург. Дальше в обе стороны – болота. Место переправы через здешнюю речушку Бобры недаром носит название «Шведский брод» - здесь ещё до Полтавы переправлялся со своей армией по пути в Россию Карл 12-й. Центр стратегических коммуникаций – чего по виду и не скажешь.

Немцы неоднократно штурмовали ее, обстреливали крупнокалиберной артиллерией, даже пытались подкупить коменданта крепости, кстати этнического поляка, генерал-лейтенанта Н. А. Бржозовского, но все тщетно – крепость так и не была взята.

Сдались очень многие крепости, а Осовец стоял как твердыня. Почему как – он и был настоящей твердыней. На польском языке крепость Осовец -  Twierdza Osowiec.

И конечно все объяснять только одним мужеством не стоит. Причины такой длительной и упорной обороны в том, что гарнизон крепости это были хорошо подготовленные крепостные части, хорошо обеспеченные боеприпасами, вооружением, продовольствием.

Кроме того, во время осады крепости ее снабжение никогда не прерывалось. Крепость была самой современной на тот момент – в ней были использован опыт русско-японской войны и применены новейшие артиллерийские системы (в том числе и немецкого производства),  а также железобетон и бронеколпаки.  

Кайзер Вильгельм 2-й опрометчиво назвал Осовец «игрушечной крепостью», а германский генштаб отвел на ее взятие часы. Русское командование просило гарнизон продержаться 48 часов. Осовец держался год.

Одна из причин, почему бессменному часовому удалось выжить в течении 9 лет, заключается в обширных подземных запасах крепости и в первую очередь продовольствия.

Поэтому стоило попытаться обследовать подземную часть крепости, ну во всяком случае ту ее часть, которая является относительно доступной и безопасной.   

Крепость настолько сильно разрушена, что, в сущности, это просто груды кирпича и бетона. Неудивительно, ведь за время осады немцы выпустили по Осовцу около 200000 тяжелых снарядов, в том числе, из огромных 42 сантиметровых мортир 800-килограммовыми снарядами. Такие же через четверть века будут обстреливать Севастополь.

Корреспонденты французских и русских газет того времени сравнивали крепость с адом, с действующим вулканом, откуда не сможет выйти живым ни один человек.
В польском журнале «Сапер и инженер войсковой» бомбардировка крепости описывается так: «Страшен был вид крепости, вся она была окутана дымом, сквозь который то в одном, то в другом месте вырывались огромные огненные языки от взрыва снарядов; столбы земли, воды и целые деревья летели вверх; земля дрожала, и казалось, что ничто не может выдержать такого ураганного огня. Впечатление было таково, что ни один человек не выйдет целым из этого урагана огня и железа».

Но утверждать, что крепость пострадала только от обстрелов противника, значило бы погрешить против истины – основная часть повреждений крепость получила при ее подрыве самим гарнизоном. Все, что нельзя было эвакуировать, необходимо было взорвать и уничтожить. Что и засвидетельствовал противник при осмотре крепости – она им едва ли могла пригодиться в таком состоянии и могла служить лишь по минимальному уровню.

В той части подземных казематов, которые удалось обследовать, нам не удалось выявить никаких следов пребывания бессменного часового, что в общем не удивительно – подземные коммуникации чересчур обширны и далеко не все доступны, да и сами следы, если и были, могли и не сохраниться.  

Нам удалось найти статьи и публикации в газетах того времени, но главное – нашлось письмо офицера Родионова Владимира Григорьевича, который побывал в крепости перед 2-й Мировой Войной, спустя всего 15 лет после этих событий, осматривал ее и общался с местными жителями.

Он услышал эту историю не из печати, а от свидетелей этих событий, жителей деревушки Гоненз, которая находится  неподалеку от крепости.  Причем по их словам, подземный склад, в котором был обнаружен русский солдат, находился за переделами самой крепости. Как подтверждение своих слов он приводит эпизод, когда  ими был обнаружен табун оголодавших, но живых лошадей, которых польские военные не смогли эвакуировать  и предпочли загнать в одно и подземелий и запереть.

Письмо было написано уже после публикации очерка о бессменном часовом и очень важная информация, которая содержалась в нем, не была использована Сергеем Сергеевичем Смирновым, ни для публикации, ни для продолжения расследования.

Я думаю и надеюсь, что у этой истории есть продолжение.