Русский след. Парос

«А сего февраля 2 числа пришло несколко к моему дому и стали стучатца, почему я стал спрашивать, кто стучитца, ответ мне был: Христиана, давай раки! И ис того их ответа, что отвечали по-русски, узнал, что они русския, на их ответ я говорил, что теперь ночь и раки у меня нет, однако оне, не внимая моим словам, выломили двери…»

Прогулки по удивительному Паросу, вне нашего желания, постоянно наталкивали нас на русский след. Прямой и косвенный.

Местечко LAGERI,  само слово, (на местной карте именно так) является инородным в греческом языке. Местные греки, с которыми мы работали в процессе съемок, как то спросили нас, что это обозначает – дескать, в их языке нет ничего похожего.  Мы ответствовали, что в русском языке это обозначает лагери, лагерь и тут же показали на старой русской карте, что во времена Архипелагской экспедиции здесь находился лагерь и «светлицы Шлюшенбурского полка».  Всего пять лет пребывания русских на острове, а слово прижилось и обозначает теперь и само местечко и небольшой чудный заливчик и даже пляж, на который ежедневно возят туристов из Наузы.

Хотя климат для наших моряков и солдат был весьма тяжел – совершенно не верится, что именно об этом месте писал в своих дневниках капитан 2-го ранга Степан Петрович Хметевский:
-«У нас в Архипелаге Шлюшенбурской полк, живучи на острове Паросе, почти весь болен, и в три месяца, больше шести сот человек рядовых да афицеров великое множество померло»;
ниже он добавлял, что за три месяца 1772 г. «начиная с июля, померло салдат Шлиссельбургского полка  больше девяти сот, и тритцети человек штаб и обер афицеров, да и поныне еще остальныя мрут, так что превосходит 1200 человек. Столь было опасно для посторонних, как то: лекарей и других, которые тут пожили, что редко оттуда выходили здоровыми, но вскорости занемогали и умирали. Болезни тут были разные: гнилые пятна, горячка, лихоратка и кровавой понос»».

По дороге в Парикью мы заглянули в очень старый-престарый монастырь Agios Minas, в котором теперь живет всего один человек. Для нас это тоже «русский след», правда мало пригодный для того, чтобы им гордиться.  Посещение монастыря русскими, связано весьма неприятной историей, которая, так или иначе, отражает различные стороны пребывания русских в архипелаге. Что ж, что было, то было..

Привожу здесь жалобу игумена Исайи из монастыря св. Мины, полностью: 25 января 1771 г. пришел к нему в монастырь  «один руской афицер в зеленом сертуке, в красном камзоле ростом высок…, имел маленкия усы нафабрены, шпагу имел з золотым темляком, манером наподобие сабли. Пришед в той монастырь, слушал молебны, и за то оной афицер дал мне половину пиастра, с ним также было других три человека…». «После молебна,  зазвал я к себе их в келью и унял у себя отобедать, и во время, когда стали обедать, двоя из них не стали садится, однако вышепомянутой афицер им сесть приказал, за обедом же стали пить за здоровье нашей всемилостивейшей императрицы , потом государя великого князя наследника императорскаго российскаго престола, когда ж стали пить здоровье государя цесаревича, тогда называл я его для изъяснения русским, што пью здоровье цесаревича Павла Петровича, на что мне вышеобъявленной афицер сказал и меня зовут Павел Петрович, указывая ж на других говорил про тех, которыя были в красных камзолах: это гвардейския салдаты…, после чего мы встали из-за стола и те афицер, сержант и салдаты, оказав мне ласковость, пошли из моего монастыря»

«А сего февраля 2 числа пришло несколко к моему дому и стали стучатца, почему я стал спрашивать, кто стучитца, ответ мне был: Христиана, давай раки! И ис того их ответа, что отвечали по-русски, узнал, что они русския, на их ответ я говорил, что теперь ночь и раки у меня нет, однако оне, не внимая моим словам, выломили двери и взошло прежде ко мне два человека, коих я узнал, что ето были те два салдата, которыя прежде у меня обедали с офицером<…>  Вошед, оныя два человека пошли ко мне к благословению с почтительным видом, лиж толко я их благословил, то ушли они назад, и вбежало ко мне вдруг 13 человек, ис коих один был в сертуке зеленом, а двенатцать в красных камзолах, тот, которой был в сертуке, приказал меня схватить и поставил двух человек с обнаженными шпагами у дверях внутри, а двух человек также со шпагами у дверей снаружи, остальныя ж схватили меня и моего отца, и сестру и стали бить, у отца моего переломили ногу, а у сестры обе руки тесаками ранили, а меня в голову также тесаком ранили, спрашивая у нас денег, почему и объявил я им, где лежат денги, которыя они взяли щотом 443 пиастра, и при том еще взяли две пары орукавьев женских золотых, одну пару серег золотых, один золотой перстень, также взяли других вещей весма много, которых я имянно теперь сказать не могу, после чего, связав у меня, у отца моего и у сестры моей руки и ноги, сами ушли, и дверь с надворья заложили. После их уходу мы развезались и я чрез ограду, хотя чрез силу, перелес и отпер двери. Поутру пришел я в местечко Аузу, объявил об сем в учрежденной греческой канцеляри, и оной канцеляри секретать повел меня в один в дом, а сам пошел в первой лагерь с моим братом, потому что не в состояни был от раны итыти и, возвратясь, объявил мне, что в первом лагере ему сказали, что этому кажется статся не можно, дабы салдаты могли ночью из лагеря отлучится, … потом я возвратился и поехал также с секретарем в другой лагерь. Во втором господин полковник Толь, как скоро меня увидил, то приказал мне перевезать рану и положили меня в лекарскую полату, где сам господин Толь приходил два раза меня смотреть. И пробыл я у него в лагере, а как скоро услышал от меня, что я могу узнать двух человек, которыя в числе грабителей у меня в монастыре были, а прежде слушали молебен, и зовут одного Николаем, а другово Иваном, то казал мне своих салдат каждую роту, однако я в оных помянутых двух человек не видал, потому положили меня опять в лекарскую полатку, а сего числа пришел канцелярской секретарь и господин полковник Толь с оным секретарем приказал мне ехать к адмиралу, почему я, приехав, сие доношенине принес».

И наконец Парикья – мы провели в «стовратном» храме часа полтора.  Местные жители говорят о нем с невероятным почтением, что не удивительно, ему уже более полутора тысяч лет и он считается во всей Греции, одним из самых почитаемых. Наши моряки тоже не обошли его вниманием. Надо сказать, что большинство офицеров являлись людьми весьма образованными и живо интересовались вещами, не связанными прямо с их службой.

Вот описание главного храма острова Парос, Панагия Екатондапилияни из дневников С.П. Хметевского: «Во оном местечке Парикии между протчими ныне стоящими в ней церквами находитца примечанию достойная церковь во имя Успения Пресвятыя Богородицы, весма древнего построения, и ныне еще в хорошем состоянии, доволной величины и вся складена на извеске из мраморнаго камня, а внутри изрядного украшения, а особливо мраморными ж столбами коринтического издания… Строена ж та церковь от греческой царицы Елены, матери Великаго Императора Константина, во время возвратного ея пути из Ерусалима в Константинополь, и названа оная церковь Экатаполиани, а все оное происходило в 4-м веке после Рождества Христова, а прежде построения оной церкви на том месте было ельленское сборище».  Автор правда  не преминул укорить жителей острова в небрежении: «богатую из мрамора церковь… невежественные греки, желая украсить, выбелили известью».